Джордж кивнул:

— До пятницы, Питер.

Он смотрел Реншо вслед и думал: «Старина Джонси»… А он, значит, «старина Маркхэм»! Они наверняка так его называют. Джордж взглянул на часы: было уже пять тридцать пять. Он встал с кресла, надел куртку и пошел к выходу.

Фирма «Кортоун Сеперейтс» вполне процветала — даже сейчас, в период застоя. Джордж работал в расчетной части финансового отдела компании.

По недлинному коридору он прошел к лестнице, ведущей на стоянку машин. Лифтом он никогда не пользовался и сверху увидел, как мисс Пирсон, стоя на коленях, подбирает с пола разлетевшиеся во все стороны бумаги. Мисс Пирсон было от силы лет восемнадцать, она всего год работала в «Кортоун Сеперейтс», и Джорджу ни разу не приходилось разговаривать с ней. Три верхние пуговицы на ее блузке были расстегнуты, и Джордж невольно залюбовался ее пышной грудью.

Он не мог оторвать взгляда от розовой плоти — такой упругой, такой зовущей! Девушка подняла лицо с толстым слоем косметики, взглянула на Джорджа. Лишь тогда он спустился, подошел к мисс Пирсон, подобрал с пола несколько листков и молча подал ей.

— Спасибо, мистер Маркхэм!

Она знает, как его зовут! Почему-то эта несущественная деталь доставила Джорджу огромное удовольствие.

— Не за что! — Он выпрямился и снова оглядел ее.

Но тут открылась дверь наверху, и на них обрушился громовой голос Питера Реншо:

— Так вот ты где! А я тебя ищу. Тебя-тебя, Джордж, хитрый ты старый лис! И как это я не догадался, что ты там, где хорошенькие девушки!

Мисс Пирсон взглянула на Питера, и лицо ее озарила широкая улыбка. Джордж пристально наблюдал за ней.

— Ой, что ты, Питер! — воскликнула она. — Я тут ждала тебя, но…

Питер начал спускаться по лестнице. Джордж быстро подобрал оставшиеся бумаги, подал их мисс Пирсон и пошел прочь, уверенный в том, что он здесь лишний. Так оно и было: ни он, ни она не сказали ему ни слова. Он вышел из здания, отпер дверцу своей машины — «орион», стандарт «А», — сел в нее, но с места не трогался.

Питер и мисс Пирсон наконец тоже покинули здание и направились к машине Питера — рука Реншо, небрежно лежавшая на плече девушки, скользнула чуть ниже и ущипнула ее за грудь. Мисс Пирсон хихикнула и сбросила руку.

Еще одна сучка. Еще потаскушка! Как сказал Питер? «Обмирает, так хочет потрахаться»? Джордж прикрыл глаза и принялся смаковать картину, которую породили в его мозгу эти слова.

Он представил себе мисс Пирсон совершенно голой, в недвусмысленной позе, с раскинутыми и привязанными к ножкам кровати ногами. Руки заведены за спину и тоже связаны, на лице улыбка, адресованная ему. Она хочет! Хочет! Она молит его…

— Эй, мистер Маркхэм! — Джордж приподнял веки. — Что с вами? Вы такой бледный!

В окошко автомобиля заглядывал служащий автостоянки. Джордж уставился на него. Потом улыбнулся как-то смущенно.

— Да нет, все в порядке, спасибо! Просто я немного устал, вот и все.

Мужчина приветственно поднял руку и отошел.

Джордж смотрел ему вслед, в то время как сердце отчаянно колотилось и толчки его отдавались в ушах. Картинка, такая волнующая, бесследно исчезла, и восстановить ее Джордж не смог. Его била дрожь, когда он включил зажигание и поехал к торговому центру Грэнтли. Заказанные журналы должны поступить сегодня. В предвкушении приятных минут Джордж улыбался, наслаждаясь закатным светом летнего дня.

Уж не превращается ли его хобби в навязчивую идею, мелькнула мысль, но Джордж тотчас прогнал ее. Нога все еще побаливала, и, он слегка ее помассировал, продолжая вести машину.

Был конец сентября 1989 года.

Джордж Маркхэм сидел у телевизора и без конца качал своей плешивой головой, словно одобряя все, что сообщал ведущий программы новостей.

— Ой, Христа ради, Джордж! — крикнула Илэйн, бросив взгляд на мужа. — Кончай поддакивать телевизору!

Он повернулся в кресле. При виде страдальческого выражения его лица, похожего на маску, руки ее непроизвольно сжались в кулаки, но она заставила себя успокоиться.

— Может, дорогая, приготовить тебе чашечку «Овалтайна»? — спросил он своим мягким голосом.

— Да, приготовь.

Джордж прошел на сверкавшую чистотой кухню, сел за столик и принялся готовить их обычное перед сном питье. Поставил на плиту кастрюльку с молоком, достал из шкафчика снотворное Илэйн. Положил таблетку в чайную ложку, второй ложкой раздавил ее, превратив в порошок, и высыпал в чашку, предварительно положив в нее сахар. Налил туда горячего молока, размешал хорошенько. Достал еще две таблетки снотворного и, прихватив с собой пакет «Овалтайна», понес все это в гостиную.

— Вот, пей, дорогая. Я принес и твое снотворное.

Она взяла чашку и таблетки.

— Спасибо, Джордж. Знаешь, я иногда несправедлива к тебе… — Ее голос осекся.

— Не бери в голову, Илэйн. Я понимаю, что… ну, что раздражаю тебя… Кажется, я нашел подходящее слово, да?

Джордж улыбнулся своей обычной печальной улыбкой. Илэйн не выносила этой улыбки и готова была его растерзать.

Она сунула в рот таблетку, обжегшись, запила ее глотком «Овалтайна».

Джордж не переставал улыбаться.

— Что-то горчит.

Он удивленно вскинул брови, глотнул из собственной чашки.

— Не знаю, дорогая, мое какао в полном порядке. Может быть, тебе показалось после таблеток?

— Возможно. Я, пожалуй, возьму чашку с собой. — Илэйн с трудом поднялась с кресла.

— Спокойной ночи! Хорошего тебе сна!

Она вытаращилась на мужа.

— Будь у меня хороший сон, Джордж, я не стала бы принимать снотворное!

— Но ведь так принято говорить, дорогая!

Как переменился Джордж в последнее время! А может быть, это просто игра ее воображения? Илэйн не могла точно сказать, но чувствовала, что установившееся в их отношениях равновесие постепенно исчезает. Джордж смеется над ней! Она готова поклясться на Библии!

— Ну, так спокойной ночи, дорогая! — повторил он.

Она попыталась улыбнуться:

— Спокойной ночи, Джордж!

Он проводил ее взглядом. Уже на лестнице, ведущей в спальню, Илэйн снова охватили сомнения. Последние два месяца, а было начало декабря, с Джорджем творилось что-то неладное. Нет, ничего особенного, просто какие-то незначительные перемены в привычках. Ни с того ни с сего он стал вечерами гулять. Обычно с час, не больше, но…

Она сняла халат из искусственной ткани и села на край постели. Двадцать лет они женаты, и ни разу за все это время он не ходил на прогулки, мало того, терпеть их не мог.